Руфь злилась на старуху, но не долго. Еще до того, как старая дребезжащая повозка свернула на повороте, синеглазка абсолютно раскаялась в том, что не сдержалась. Они не кричали, но разговором остались не довольны обе, и обе знали об этом. С одной стороны Руфи было страшно остаться без поддержки. Осознавать, что теперь в поисках принимают участие не трое, а она одна было не легко. Но, с другой, это решение ей казалось правильным. Некоторое время назад девушке начало казаться, что они несколько упускают главную цель, размениваясь на что-то менее важное. Постоянные остановки, вынужденные задержки: это беспокоило синеглазку все больше. Однако, она понимала, что не может диктовать условий Мавре, поэтому терпела. Тем не менее, без старухи, ее помощи, стряпни и болтовни Ребеки Руфь вряд ли добралась до этого места целой и невредимой. Поэтому прощание с повозкой проходило с теплотой и душевным трепетом. Но впереди Руфь ждал Климент. Руфь прилегла на одеяло, перенесенное из другой повозки, и забылась беспокойным сном.
Старик оказался вовсе не прост. В его малюсенькой повозке, скорее даже тележке с крышей, где невысокая Руфь едва вытягивалась в полный рост, оказался довольно приличный запас пресной воды. Водимо, старик был жутким педантом, или обладал потрясающим чутьем. Так или иначе, но жажды он не испытывал. Естественно, что старик не рассчитывал свой запас на троих, а только на себя и осла, и не предлагал попутчице. Но для синеглазки это не стало неожиданностью, она и не ожидала какой-либо дополнительной помощи или хотя бы соучастия. Верн вел себя так, как будто в его тележке и вовсе никого не было. Он просто не замечал Руфь. Возможно, так оно было лучше и об этом позаботилась Мавра, однако первое время девушку такое отношение несколько коробило. Но не долго. Уже к обеду следующего дня Руфь обращала на Верна внимания не больше, чем он на нее. То есть никакого. А имея в распоряжении собственные достаточные запасы воды и провианта, необходимости в общении у Руфи и не возникало.
Таким образом, не сказав ни слова после прощанья с Маврой, Руфь добралась до Канина. Новый город беспокоил ее задолго до того, как показался на горизонте. Там она должна была остаться уже совсем без всякой поддержки. Четкого плана действий синеглазка так и не придумала, рассчитывая, что он прояснится на месте. Однако единственный план, какой ей пришлось воплотить в жизнь состоял всего из двух пунктов: на первой же остановке в Канине Руфь выбралась из тележки, прихватив с собой нехитрое добро, состоящее из одеяла и остатков еды, поместившихся в наплечный мешок, и, накинув пониже капюшон накидки, отправилась по улице. Дальше плана не было и синеглазке оставалось только плыть по течению, ступая по мощеным каменным улицам очередного города.
Нужно отметить, что Канин резко контрастировал с Монтером, соседом которого являлся, но был удивительно похож на Рибеск. Руфь знала, что здесь, как и в городе, в котором она родилась, есть собственный подземный источник. Оказалось, что как и там, источник расположен в центре города, куда и стекались все улицы. Приближаясь к центру города, синеглазка проходила по широким красивым дорожкам, выложенных гладким булыжником. Вместо заборов на этих улицах использовали колючий кустарник. Поэтому приближаться совсем близко к такому забору было небезопасно. Тем не менее, Руфи пришлось прибегнуть к этому несколько раз, спасаясь от лихих наездников, проносившихся мимо. Стук копыт звонко разносился по округе. Синеглазка лишний раз порадовалась, тому, что на ней была одежда с капюшоном, иначе она могла запросто расцарапать лицо шипами кустарника.
Чем ближе девушка приближалась к центру, тем больше народу попадалось ей на встречу. Сначала Руфь хотела обойти центральную площадь города стороной, но потом была вынуждена признать, что ее не миновать, поскольку нужно было восполнить запас воды. Конечно, не плохо было бы сделать это ночью, но где провести время до наступления темноты? Да там же на площади.
Не редко, еще в Рибеске Руфь, будучи Дорой, видела ободранных людей, собирающихся в группы, или бродящих в одиночестве по площади, в поисках быстрого заработка, некоторые выпрашивали или крали деньги у зажиточных горожан. Торговцы редко связывались с такими бродягами и, в основном, рассчитывались продуктами. Спал и дневал подобный контингент в Рибеске недалеко от места пропитания, облюбовав заброшенный дом, который так и не удалось никому продать, в связи с нелицеприятными происшествиями, случившимися там несколько лет назад, к тому же, дом был в страшно плачевном состоянии, и его следовало давно снести, чтобы выстроить новый. Именно так заявляла Дора, изредка проходя мимо него вместе с Севастьяном. Брат, не жалея самых мрачных красок, рассказывал сестре о том, что же все-таки в нем произошло, добавляя каждый раз то лишний обезглавленный труп молодой красавицы, то два десятка истерзанных крыс, разложенных магическими знаками. Дора со страхом косилась на ветхий запущенный дом, и люди, выглядывавшие иногда из его окон, казались ей сплошь убийцами и пожирателями не только крыс, но и ни в чем не повинных убиенных красавиц. Большинство же обычных жителей города с брезгливостью относились к обитателям того дома и старались как можно реже проходить мимо него. Сейчас Руфь искала именно такое место в Канине.
На самых подступах к площади Руфь заметила узкую щель, между каменным забором и кустарником. Протиснувшись туда с некоторыми потерями для накидки, она оказалась зажатой между двумя стенами, но незаметной с дороги. Оглядевшись, Руфь проделала отверстие в густом кустарнике, порядком исцарапав руки. Потом она спрятала туда свои нехитрые пожитки. Заделав дыру обратно, синеглазка, как могла, окинула критическим взглядом тайник. Приходилось признать, что кустарник настолько густой, что пожитки, завернутое в серое одеяло совершенно не было видно. Оставшись довольной проделанной работой, девушка протиснулась боком еще на несколько шагов вглубь. Здесь две охранные границы смыкались практически вплотную. Сделав еще одно повреждение в густой шевелюре кустарника, Руфь аккуратно положила туда свой кошелек, оставив себе только несколько мелких монет на еду. На этот раз тайник маскировался более тщательно.
Наконец управившись со своим делом, девушка, все-таки порвав накидку, выбралась обратно. Убедившись, что ее появление осталось никем не замеченным, она пристроилась за двумя дородными женщинами, которые несли в руках пустые корзины, намереваясь сложить в них продукты, купленные на рынке. Руфь и сама носила еще совсем недавно точно такую же, прогуливаясь до рынка и обратно. Женщины оживленно что-то обсуждали, не особо обращая внимание на странную девушку, напялившую на себя накидку в жаркий день, да еще и скрывавшей под ней лицо. Они нет, а вот встречные жители да. Руфи это внимание не нравилось, мало ли что придет в голову человеку, узревшему ее чудной синевы глазницы. Поэтому девушка вздохнула с облегчением, когда, наконец, две болтливые хозяйки и она вслед за ними, вышли на широкую площадь, сплошь заставленную рядами лавок. В стороне от прилавков Руфь разглядела возвышение, отгороженное каменным бордюрчиком, рядом с которым находились двое охранников, следящих за порядком. Ясное дело, нельзя позволить, чтобы кто-нибудь злонамеренно или случайно испортил воду в источнике, снабжающему весь город. Что это и есть источник Руфь поняла сразу, она даже с некоторой гордостью отметила систему трубных каналов, отходящих в разных направлениях. Система, придуманная Эмилем. Видимо в этом источнике вода тоже самостоятельно поднималась на определенный уровень, что позволяло не использовать специальных средств, заставляющих воду подниматься, так как система была копией той, которую создал отец. Эмиль говорил, что центр Рибеска находится в самой высокой части города, поэтому в этом не было необходимости. Возможно Канин похож на Рибеск и в этом. Однако, Эмилю все равно пришлось не мало потрудиться, изобретая способ подачи воды в дома. Но Дора в тонкости не вникала, да и Руфь не видела в этом необходимости.
Почти сразу же синеглазка приметила оборвыша, который направлялся куда-то в сторону. Ногу мальчишка подтаскивал по земле, сильно хромая и корчась от боли. Руфь сделала вывод, что он, скорее всего, предпочтет отлежаться какое-то время, поэтому пошла за ним.
Поразительно, но Канин был схож с Рибеском даже в месте приюта для бездомных. Немного поодаль от рынка стоял полуразвалившийся дом, закрытый с центральных улиц более достойными сооружениями и все тем же могучим кустарником. Руфь видела, как бродяжка прошел внутрь. Она вошла туда же.
Обоняние и зрение выращенной в заботливом родительском доме девушки тут же смертельно оскорбились. Подчиняясь повадкам холеного тела, Руфь некоторое время старалась не дышать. Но назад не вышла. В просторном захламленном холле не было ни души. Где-то в стороне раздавались шаркающие шаги мальчишки. Рассудив, что основная часть дома пуста, так как время только что перевалило за полдень, а значит здешние обитатели скорее всего ушли на промысел, Руфь, стараясь все же не шуметь, пробралась на второй этаж. Здесь во всю длину прямого коридора, заваленного всякой всячиной, на которую немыслимо было даже наступить, по обе стороны располагались комнаты. Но, видимо так было когда-то, сейчас здесь не было ни одной двери, а в стенах зияли дыры. Заглянув в одно такое помещение, Руфь обнаружила, что через некоторое расстояние пол заканчивается, но стены не наблюдалось. Только сверху были признаки того, что здесь когда-то стояла стена. Сейчас такое окно создавало неплохие условия, но зимой, верно, конструкция не приветствовалась, подумалось Руфи. Преодолев коридор синеглазка так и не обнаружила присутствие людей, зато нашла лестницу на чердак.
Чердаком верхнее помещение можно было назвать только из-за отсутствия другого определения данному помещению. Впрочем, осмотревшись, Руфь нашла, что это был в общем не плохой, дырявый сверху и снизу, перекошенный пыльный чердак. Видимо, даже бродяги им не пользовались. Что ж, тем лучше. Девушка заняла самый дальний от лестницы уголок, перекусила дешевой сдобной выпечкой, к ее стыду украденной с лотка зазевавшейся торговки и, прикорнув, решила немного отдохнуть.
Проснулась Руфь оттого, что кто-то больно ткнул ее в бок. Решив, что чердак необитаем, девушка ошиблась. Возможно, здесь не ночевали, но иногда заглядывали, чтобы обсудить интересные дела, спасаясь от чужих ушей, или поделить дневную добычу. Руфь обнаружили двое бродяг. Было очень сложно определить их возраст, оба они имели сильно заросшие лица, бороды и волосы неопределенного цвета сосульками свисали вниз. Один из них осклабился, обнаружив отсутствие двух передних зубов.
— Смотри-ка, живая.
Второй обошел Руфь с другой стороны и тоже саданул ногой по спине. Девушка изогнулась, ощущая боль.
— И прямь, живая. – Обрадовано подтвердил второй.
— Ну надо же. – медленно протянул первый, ухмыляясь беззубым ртом. – И как это мы сюда попали.
Руфь молчала. Второй вдруг в неожиданном припадке ярости резко нагнулся, схватил девушку за накидку и тряхнул так, что капюшон слетел с головы.
— Отвечай, когда тебя спрашивают. – Прохрипел он ей в лицо.
Руфь уставилась на него своими чудовищными глазами. Бродяга тут же освободил ее из своих удушливых объятий и отскочил за спину первого. Увидав необычные глаза, первый дрогнул, но не двинулся с места.
— Может она больная какая? Страшная, аж оторопь берет.
Сопел у него за спиной беззубого приятель, оправдываясь за свой скоропостижный побег. Руфь потирала ушибленные спину и бок.
— Слушай, а может быть, она немая, из этих, приезжих. Ну, там где много уродов разных. Где их только набрали. – Говорившего передернуло. – Может она сбежала? Давай ее вернем и денег потребуем.
Приятель кивнул, соглашаясь. Беззубый наклонился к девушке.
— Скажи-ка нам, ты немая?
Руфь проигнорировала вопрос.
— А может она и глухая тоже? – Предположил другой.
— Ты глухая? – Переспросил первый.
Синеглазка поднялась, намереваясь уйти. Двое бродяг успели ей порядком надоесть. Видя, что возможный куш может уплыть, приятели забеспокоились. Не решаясь к ней прикасаться, они кружили вокруг.
— Эй, подожди.
И тут одному из них пришла в голову дельная идея. Он быстро потащил беззубого к выходу. Очутившись на лестнице, они спустились по ней и подперли с другой стороны чуть ли не единственную дверь во всем доме. Синеглазка оказалась запертой на чердаке. Поколотив в дверь ногой, Руфь услышала по другую сторону противненький смех.
— Стучи, стучи. Все равно не выберешься.
Притомившись, синеглазка села на пол и крикнула.
— Чего вам надо?
— Денег. – Смеялся голос за дверью. – Нам нужны деньги, поэтому мы тебя продадим.
От такого сообщения Руфь слегка обалдела.
— Кому продадите?
Голос вновь хихикнул.
— А хозяину балагана. У него там много уродцев, тебе там самое место. Ты, кстати, ежели не глухая и не немая, чего молчала, когда тебя люди спрашивали? Рассказала бы хоть, отчего у тебя глазищи-то такие, а то вот Вешка к хозяину балагана то ушел, а что он ему скажет-то? Уйма времени пройдет, пока договорятся. Об других бы подумала.
Голос и дальше продолжал тарахтеть, синеглазка внимала в пол уха. Сообщила, что в детстве упала в синий колодец, что в темноте глаза могут светиться и ослепить того, кто в них заглянет. Голос слушал, перебивая иногда крепкими словечками, призванными охарактеризовать степень удивления обладателя. Но, вопреки сетованиям сторожа, его приятель Вешка вернулся довольно быстро. Руфь услышала, как тот негромко с кем-то переговаривается. Потом сторож громко прогудел.
— Эй, ты, слышь, мы договорились. Тебя берут. Тут за тобой пришли, сейчас я дверь открою, ты выйдешь и пойдешь с господином. Поняла? Только без глупостей всяких, смотри.
Сторож хоть и не поверил, конечно, в сказки про горящие глаза, но, с другой стороны, кто их там разберет. От греха подальше мужик старательно избегал смотреть в лицо девушки, когда открыл дверь и они вдвоем с приятелем сдали ее на руки тощему господину, выряженному в темно бордовый костюм с цветастыми узорами на поясе и рукавах. Господин обошел Руфь вокруг, одобрительно кивнул Вешке головой и отсчитал оговоренное количество монет. Довольные голодранцы подрядились доставить покупку до места назначения. Под конвоем, вслед за господином в бордовом костюме, девушка спустилась с лестницы. Там на нее накинули капюшон, чтобы, проходя через дом, заполненный людьми, и на улице, она не привлекала к себе внимания.
***
Верн уже несколько минут вел разговор с Кесом. Наемник попал в его поле зрения случайно, но у старика возникла мысль, что крепкий молодой мужчина сможет быстрее отыскать ему дочь. К тому же, преодолев немалое расстояние и не обнаружив никаких следов неблагодарной, прыти у старика поубавилось. В голове крутились предательские мысли о том, что молва врет, будто Пона где-то в этих краях. Но отказываться полностью от своей затеи Верн не желал. Поэтому, увидев в городе наемника, известного своим умением побеждать, старик засеменил вслед за ним. Кес завернул в лавку, и попросил кружку холодного напитка. Все складывалось пока удачно. Верн подсел рядом и после некоторого предисловия, приступил к сути дела.
— Тебя, Кес, по всей великой дороге знают как отличного воина, одного из лучших. Ни разу ты не подвел человека, нанявшего тебя. Я уверен, что и я полностью могу рассчитывать на тебя.
Кес благосклонно кивнул, заглянув попутно в кружку. Ему хотелось бы уже знать, что за работу хочет предложить ему старик, однако, терпеливо ждал не подгоняя. Верн продолжал.
— Да, ты хороший воин, никто не испытал разочарования, обратившись к тебе. – Последовал тяжкий вздох. – Но, к сожалению, не все люди такие обязательные. И, хуже всего, когда неприятности нам приносят дети.
Старику было нелегко напрямую рассказать о том, что произошло в его доме несколько месяцев назад. Но Кес особо и не расспрашивал, он вообще слушал молча, ни разу не перебив говорившего старика. Только попросил хозяина принести для него вина, решив, что это поможет старику побыстрее выговориться. Вино действительно несколько развязало Верну язык, из глаз которого даже выпала слезинка. Покончив, наконец, с этим, Верн попросил.
— Я знаю, что если ты согласишься мне помочь, то наверняка найдешь ее. А я хочу, чтобы Пона нашлась. Хочу, чтобы объяснила, почему убежала из дома. Я ведь простил ей, а она… — Верн затряс хмельной головой, — неблагодарная. Но, уж теперь спуска ей не будет.
Верн крепко сжал в руке кружку, сдерживая внезапно набежавшую злобу. Кес все также молча наблюдал за ним. Его не трогали переживания старика, его деспотичные повадки и желчная обида. От такого отца сбежать – милое дело. Однако, вставать на сторону дочери Кес тоже не собирался. Сейчас его больше всего интересовал гонорар, от размера которого кардинальным образом зависело, возьмется ли он за это дело. Старик, словно подслушав мысли наемника, заговорил.
— О деньгах не беспокойся. Я хорошо заплачу тебе. – Верн утвердительно кивнул головой, подтверждая то, что сказал. Кес не слишком ему доверяя, потребовал половину суммы сразу.
— Остальное ты отдашь мне, когда я приведу тебе дочь.
Верн, ловкий торговец, не стал торговаться на этот раз, сразу согласившись на это условие.
— Это хорошие деньги, в моем городе на них можно купить просторный дом.
Не смог старик сдержаться, чтобы похвалить цену. Кеса внутри слегка покоробило. Он не любил торговцев. Но внешне наемник улыбнулся и подтвердил согласие на сделку, предложив выпить. Деньги и правда неплохие.
***
— Пойдешь с ним.
Худощавый господин привел Руфь на окраину города. Здесь располагались повозки с его подопечными. Тут же к ним подошел здоровенный детина, судя по всему, отвечающий за порядок. В руках у детины был факел, и синеглазка смогла хорошо его разглядеть. Двухметровый гигант имел лопатообразные ручищи и плотоядную улыбку. Господин в бордовом костюме еще раз удовлетворенно осмотрел покупку и сдал охраннику.
— Поместишь возле Креда.
Детина махнул головой, легонько ухватил Руфь за шиворот и почти волоком потащил ее в указанное место. Преодолев таким образом почти все повозки, стоявшие полукругом, детина направился к крайней. Здесь он запихал Руфь в небольшую палатку, пригрозил двум женщинам, находившимся внутри, и отправился восвояси, что-то насвистывая.
Синеглазка одернула накидку, которую использовали совсем не по назначению, затем огляделась. Внутри палатка уже не казалась такой уж маленькой. Наоборот. Здесь свободно разместились две женщины, да и для Руфи места найдется предостаточно. Не успела девушка как следует осмотреться, полог снова откинулся и детина, скаля длинные зубы, кинул внутрь тюфяк с соломой. Тюфяк метко приземлился около Руфи, предварительно стукнувшись об ее спину. Детина довольно заржал и удалился.
— Ты что, новенькая?
Руфь впервые внимательно посмотрела на незнакомок, к которым ее привели. Женщина, которая первой обратилась к ней, имела уродливую внешность. На ней тоже была длинная накидка, скрывающая все тело, впрочем, как и у второй женщины, но то, что она уродлива невозможно было скрыть ничем. У женщины совершенно не было плеч. После головы у нее начиналась шея, которая плавно утолщалась, переходя на тело. Больше всего ее фигура напоминала грушу. Накидку придерживали тоненькие слабенькие ручки. Все это гнездилось на коротеньких ножках. Было противно смотреть на нее и в то же время взгляд постоянно притягивало ее убожество. Голос, однако, был приятным, и Руфи было неудобно за свой ошарашенный взгляд. Впрочем, женщина тоже некоторое время молча смотрела на девушку, потом усмехнувшись, обратилась к соседке.
— Ну надо же, и такое бывает.
Вторая кивнула ей в ответ и указала на сторону у дальней стены палатки.
— Можешь располагаться там.
Руфь была признательна за гостеприимство, но пользоваться им не хотела. Отбросив тюфяк к стене, она ступила к выходу. Когда синеглазка уже отдергивала полог, ее руку перехватила чужая рука, глянув на нее, Руфь немедленно отдернула свою. Вторая женщина скрывала под накидкой кожу, больше всего напоминавшую змеиную. Рука была зеленоватой и необычайно когтистой. По многолетней привычке, женщина быстро спрятала изъян под одежду.
— Нельзя выходить.
Прошептала она с присвистом, приобретая еще большее сходство со змеей. Руфь поколебалась, что ей делать, но припомнив смертоносную конечность женщины – змеи, решила уладить дело мирно и задала первый пришедший в голову вопрос.
— Почему нельзя?
Конечно, вопрос глупый, хотя бы потому, что ее сегодня продали и купили, но неужели эти женщины приставлены к ней в качестве сторожей? Ответ, однако, удивил Руфь больше собственного предположения.
— Потому что Кред уже не спит.
— Кред – это тот, что привел меня сюда?
Уточнила Руфь, прикидывая, что детина в гневе страшно опасен, особенно когда не спит.
— Ты что, с луны свалилась? — женщина – змея шипяще засмеялась, — тот, который тебя привел сейчас на постоялом дворе кровать проминает. Кред – это зверь, кадир.
Синеглазка недоверчиво смотрела на женщину – змею, но все же удалилась от полога. Женщина – груша подтвердила сказанное своей соседкой.
— Кадир, да. Кред – это кадир. Но ты не бойся, сюда он не зайдет. Еще ни разу не заходил. Да и зачем тебе уходить? Здесь вовсе не плохо, поверь мне. Я правду говорю.
Женщины – груша продолжала мелодично увещевать, женщина – змея методично качала головой, соглашаясь с ней. Начались расспросы, рассказы. Синеглазка отказалась говорить про себя. Женщины разочарованно переглянулись, но настаивать не стали. Через полчаса обе они надоели Руфи хуже некуда. И кадир Кред ей уже не казался такой уж плохой перспективой. А может его и вообще нет. Так, напугали, чтобы сидела спокойно.
— Откуда здесь кадир? Я слышала, что никто не приручал этих зверей.
Словоохотливая женщина – груша энергично закачала головой, подтверждая сказанное.
— У нас есть булочки, хочешь? Голодная, небось. – Руфь приняла стряпанное изделие и принялась наворачивать за обе щеки, не отступая от интересующей ее темы. Женщина – груша умильно смотрела на процесс поглощения булки. – А кадир то? Кред и правда единственный среди людей. Зато, какой ни на есть настоящий. Уж я не знаю, где и как наш хозяин его подобрал, только Кред его слушается. А больше никого, так-то. А по ночам сторожит повозки. Лошади только его боятся, поэтому лошадей на постоялый двор уводят, если в городе, так-то.
— А что вы делаете днем?
— Как что? – женщина – груша выглядела весьма удивленной, — Работаем, конечно. Мы все работаем у господина Вимидана. – Обе женщины, переглянувшись, прилежно закивали. – И ты тоже будешь работать у господина Вимидана. У господина Вимидана свой театр. Мы все в нем выступаем.
При слове «все», женщина – груша сделала неопределенный жест рукой, давая понять, что актеров в этом театре много. Руфь поежилась, представив себе, какими могут быть остальные. Видеть же их воочию ей не хотелось, да и тех, которых уже знает – тоже. Обе женщины оказались страшными занудами, к тому же они, похоже, боготворили хозяина. А синеглазка не могла разделить их чувств к человеку, который купил ее сегодня, не сказав ни слова.
— А правда, что кадиры едят людей?
Женщины переглянулись и предложили ложиться спать.
— Если ты будешь себя правильно вести, то с ним и не встретишься.
Убежденно прошипела женщина – змея, устраиваясь на ночь. Рядом с ней на мешке мостилась женщина – груша. Чтобы голова не находилась слишком низко по отношению к нижней части тела, ей приходилось укладываться под наклоном. Поэтому ее кровать состояла не только из тюфяка, но и двух досок, положенных одним концом на пенек. Наблюдая за приготовлениями женщин ко сну, Руфь твердо решила, что ночевать с ними она не останется. Разумеется, сегодня она уступила силе, но смириться и лечь спать, не попытавшись выбраться отсюда – это уж слишком. Руфь быстро вскочила на ноги и прошмыгнула за полог.
Ночной воздух ударил в лицо. Не переводя дыхания, девушка кинулась в сторону от палатки на случай, если женщины – уроды попытаются ее догнать. Однако никто из них не сделал ничего подобного. Руфь пожала плечами и двинулась дальше, нужно было как можно скорее выбираться. Кто знает – может расказни про кадира вовсе не пустая болтовня, а реальное отображение действительности. Хотя, Руфь в это не верила и, больше всего боялась нарваться на какую-нибудь охрану. Преодолев расстояние в несколько повозок, синеглазка поняла, что что-то не так. Совсем недавно, когда ее тащили за шиворот по этим местам, у нее просто не было возможности оглядеться, да и не до того было. Теперь же чувство опасности подспудно засело в голове, постепенно увеличиваясь, Руфь запаниковала. Вокруг никого не было, действительно никого: ни людей ни животных. И вроде бы радоваться, ан нет, ноет сердечко, обратно просится, в палатку к теткам. Руфь одернула себя и собралась бегом преодолеть оставшиеся повозки.
Выбежав из-за последней, синеглазка остановилась как вкопанная. Прямо перед ней лежала огромная черная собака. В темноте ее очертания были расплывчатыми, но лунный свет позволил Руфи разглядеть мощные лапы, длинную спину и продолговатую морду с белой полоской ото лба до самого кончика носа. Собака сидела на задних лапах, лицом к беглянке. На девушку были обращены абсолютно черные глаза, даже лунный свет не отражался в них. Руфь непроизвольно попятилась назад. Собака встала, синеглазка заметила у нее на спине сложенные перепончатые крылья. Так значит, кадир в самом деле есть, мелькнула в голове. Руфь не вовремя впала в ступор. Кред, между тем, медленно приближался. Подойдя к ней вплотную, кадир очень натурально вздохнул и, подцепив подол накидки огромными зубами, повел беглянку обратно. Причем, ориентировался он, видимо на запах, поскольку полностью повторил маршрут, проделанный синеглазкой после выхода из палатки.
Около знакомого полога кадир выплюнул несъедобное содержимое пасти и негромко зарычал. Руфь и без слов поняла, что ей надо делать. Она быстро прошмыгнула обратно, хорошенько прикрыв тряпичную дверь, и затаилась на тюфяке, вежливо предложенном скалящимся детиной. Ужас, нагнанный кадиром, не проходил до утра. В беспокойном полузабытье Руфь провела ночь. А две ее соседки лишь победоносно переглянулись, говоря друг другу взглядом: «Разве могло быть иначе?».
